Неточные совпадения
Здесь Манилов, сделавши некоторое движение головою, посмотрел очень значительно в
лицо Чичикова, показав во всех чертах
лица своего и в сжатых губах такое глубокое выражение, какого, может быть, и не видано было на человеческом
лице, разве только у какого-нибудь слишком умного
министра, да и то в минуту самого головоломного дела.
Фразу сказал
министр с
лицом солидного лакея первоклассной гостиницы, он сказал ее нахмурив
лицо и тоном пророка.
За другим столом лениво кушала женщина с раскаленным
лицом и зелеными камнями в ушах, против нее сидел человек, похожий на
министра Витте, и старательно расковыривал ножом череп поросенка.
Ему, видимо, не хотелось спуститься в павильон Воронцова, он, отвернув
лицо в сторону и улыбаясь смущенно, говорил что-то военному
министру, одетому в штатское и с палочкой в руке.
— Как не жизнь! Чего тут нет? Ты подумай, что ты не увидал бы ни одного бледного, страдальческого
лица, никакой заботы, ни одного вопроса о сенате, о бирже, об акциях, о докладах, о приеме у
министра, о чинах, о прибавке столовых денег. А всё разговоры по душе! Тебе никогда не понадобилось бы переезжать с квартиры — уж это одно чего стоит! И это не жизнь?
— Сколько хотите… Впрочем, — прибавил он с мефистофелевской иронией в
лице, — вы можете это дело обделать даром — права вашей матушки неоспоримы, она виртембергская подданная, адресуйтесь в Штутгарт —
министр иностранных дел обязан заступиться за нее и выхлопотать уплату. Я, по правде сказать, буду очень рад свалить с своих плеч это неприятное дело.
— Дай бог, — сказал голова, выразив на
лице своем что-то подобное улыбке. — Теперь еще, слава богу, винниц развелось немного. А вот в старое время, когда провожал я царицу по Переяславской дороге, еще покойный Безбородько… [Безбородко — секретарь Екатерины II, в качестве
министра иностранных дел сопровождал ее во время поездки в Крым.]
Мне, право, совестно
министра просвещения отвлекать от дела такими пустяками, но, без сомнения, г-н
министр простит, что давно известное
лицо, оставшееся sans portefeuilles, [Без портфелей (франц.)
Министр принимал в свой обыкновенный час. Он обошел трех просителей, принял губернатора и подошел к черноглазой, красивой, молодой женщине в черном, стоявшей с бумагой в левой руке. Ласково-похотливый огонек загорелся в глазах
министра при виде красивой просительницы, но, вспомнив свое положение,
министр сделал серьезное
лицо.
Это была Турчанинова. Ее посадили в Дом Предварительного Заключения.
Министр же, получив поздравления и соболезнования от самых высокопоставленных
лиц и даже самого государя, назначил комиссию исследования того заговора, последствием которого было это покушение.
Лицом к оратору сидели: напротив —
министры БюффИ, Деказ и прочие сподвижники Мак-Магона и своими деревянными физиономиями как бы говорили: хоть кол на голове теши!
Когда они вышли от
министра, то прежде всего, точно вырвавшись из какого-нибудь душного места, постарались вздохнуть поглубже чистым воздухом, и Егор Егорыч хотел было потом свезти доктора еще к другому важному
лицу — Сергею Степанычу, но старый бурсак уперся против этого руками и ногами.
— Это ничего не значит: вы
лицо официальное и по интересам вашего дворянства можете являться к каждому
министру! — растолковывал ему Сергей Степаныч.
За большим письменным столом они увидели
министра в новом, с иголочки, вицмундире, с сильно желтоватым цветом довольно красивого, но сухого
лица, на котором как бы написано было, что
министр умел только повелевать и больше ничего.
Князь Василий Долгорукий, товарищ военного
министра, с скучающим выражением тупого
лица, украшенного такими же бакенбардами, усами и висками, какие носил Николай, встал навстречу Чернышева и поздоровался с ним.
Точно такими же условными
лицами, а не тем, что они суть на самом деле, под влиянием опьянения власти или подобострастия, представляются людям и самим себе и все другие участники этого дела от царя, подписавшего согласие на докладе
министра и предводителя, набиравшего в рекрутском наборе солдат, и священника, обманывавшего их, до последнего солдата, готовящегося теперь стрелять в своих братьев.
Начальствующие
лица высших сословий: помещики, купцы, судьи, сенаторы, губернаторы,
министры, цари, офицеры участвуют в таких делах, поддерживая существующий порядок, потому что этот порядок выгоден им.
Она нравилась мне, как теплый ветер в
лицо; и я думал, что она могла бы войти в совет
министров, добродушно осведомляясь, не мешает ли она им писать?
То ему представлялся губернский прокурор, который в три минуты успел ему шесть раз сказать: «Вы сами человек с образованием, вы понимаете, что для меня господин губернатор постороннее
лицо: я пишу прямо к
министру юстиции,
министр юстиции — это генерал-прокурор.
Один вятский советник хотел жаловаться
министру внутренних дел и просить начальственной защиты, говоря, что
лица чиновников в г. Малинове до того похожи на почтенных сослуживцев его, что от этого может пострадать уважение к ним от подчиненных.
Почти каждый день на окраинах фабричные открыто устраивали собрания, являлись революционеры, известные и полиции и охране в
лицо; они резко порицали порядки жизни, доказывали, что манифест
министра о созыве Государственной думы — попытка правительства успокоить взволнованный несчастиями народ и потом обмануть его, как всегда; убеждали не верить никому, кроме своего разума.
— Вот они какие, настоящие-то! — говорил Грохотов. — Он сам в
министры годится, — имеет фигуру и
лицо! А мы что? Голодного барина нищий народ…
Скрипнув зубами,
министр приподнялся на постели и сел, опершись
лицом на ладони, — положительно он не мог заснуть в эту отвратительную ночь.
На другой или третий день отец повез нас на Миллионную в дом
министра Новосильцова, где кроме его жены мы были представлены и старухе матери с весьма серьезным
лицом, украшенным огромною на щеке бородавкою. В глаза бросалось уважение, с которым высокопоставленные гости относились к этой старухе, говорившей всем генералам! «Ты, батюшка»…
Мещерский присоединял необыкновенное дарование писать по-русски сильно, резко и дельно; он показывал мне толстую книгу писем, писанных им для разных
лиц, находившихся в самых трудных обстоятельствах, — писем к государю и к другим особам царской фамилии, а также и к разным
министрам.
Какой-то несчастный, будучи в Лондоне, обратился здесь к своему
министру, в надежде, как у земляка и человека, найти у него прибежище; но «знатный мой, ополчася своим величием, бедняка и до
лица своего не допустил».
Такой ответ поставил в тупик кн<язя> Степана Степановича. Ему казалось, что перед ним в
лице Горшенки стоит весь комитет
министров.
Еще в отчете
министра просвещения за 1856 год мы читали, что так как «
лица среднего состояния, особенно в губернских и уездных городах, лишены возможности дать дочерям своим даже скромное образование», то министерство и составило «предположение об открытии школ для девиц в губернских и уездных городах и в больших селениях».
А между тем в городе толковали, что несколько гвардейских полков заявляют сильное движение в пользу студентов и положительно отказываются идти, если их пошлют против них; что студентов и многих других
лиц то и дело арестовывают, хватают и забирают где ни попало и как ни попало, и днем, и ночью, и дома, и в гостях, и на улице, что
министр не принял университетской депутации с адресом.
На другой день король и королева, приглашенные капитаном к обеду, приехали на корвет в сопровождении своего дяди, губернатора острова, пожилого, коротко остриженного канака с умным и энергичным
лицом, который потом, после смерти Камеамеа IV, года через три после пребывания «Коршуна» в Гонолулу, вступил на престол, и неизбежного первого
министра, мистера Вейля, которого король очень любил и, как уверяли злые языки, за то, что умный шотландец не очень-то обременял делами своего короля и не прочь был вместе с ним распить одну-другую бутылку хереса или портвейна, причем не был одним из тех временщиков, которых народ ненавидит.
Недоставало в Нейсесе Ментора, но и он не замедлил явиться, если не в
лице богини Минервы, то в
лице барона фон-Горнштейна, служившего конференц-министром у Трирского курфирста.
Затем фельдмаршал доказал ей положительно, что подробности, заключающиеся в письме к неизвестному
министру (это было письмо к Горнштейну), были известны ей одной, а потому оно не могло быть писано другим
лицом.
Мое личное знакомство с Александром Николаевичем продолжалось много лет; но больше к нему я присматривался в первое время и в Петербурге, где он обыкновенно жил у брата своего (тогда еще контрольного чиновника, а впоследствии
министра), и в Москве, куда я попал к нему зимой в маленький домик у"Серебряных"бань, где-то на Яузе, и нашел его в обстановке, которая как нельзя больше подходила к
лицу и жизни автора"Банкрута"и"Бедность — не порок".
Был тут попечитель нашего округа Новиков, генерал в серебряных эполетах, товарищ
министра народного просвещения кн. М. С. Волконский, высокий, с узким
лицом и редкой черной бородой, в каком-то гражданском темно-лиловом мундире с золотым шитьем.
Граф сделал комбинацию. Другое
лицо большого положения — граф Панин имел надобность в услуге
министра финансов.
Но судьба Ивану Павловичу служила с невероятною преданностию: как нарочно, случались такие дела, что надо было командировать туда и сюда
лиц способных и достойных, и всякий раз
министру представляли для таких дел Ивана Павловича.
Только этот застенчивый человек, — сколько по скромности, столько же по тонкому расчету, — поместился ниже всех, в самом конце шеренги представлявшихся чинов. Этим Иван Павлович оказал скромность перед другими, более сановными
лицами, а себе предуготовил ту выгоду, что, оставаясь последним, он мог принести свою благодарность
министру наедине.
В глубоких раздумьях застал Зуда того, кого весь город почитал первым счастливцем и будущим виновником счастия народного. Зуда вошел не один.
Лицо, бывшее с ним, поразило кабинет-министра своим появлением. Не видение ли?.. Эйхлер?.. Может ли статься!
В приемной, действительно, по обыкновению, было множество
лиц, дожидавшихся приема графа. Это были все сплошь генералы, сановники и между ними два
министра, были, впрочем, и мелкие чиновники с какими-то испуганными, забитыми
лицами.
На другой день он ездил представляться императрице, эрц-герцогам и французским принцессам, но по причине Великого поста отказался быть на обеде у Разумовского, куда съехался весь высший круг Вены. Под тем предлогом он не принял ни одного подобного приглашения от
министров и других знатных
лиц и потому, во избежание отказа, не был приглашен к столу и императором.
Последнее слово, казалось, было условным паролем между кабинет-министром и секретарем. Первый замолчал; другой свел свои замечания на приходящих, которых разнообразие одежд,
лиц и наречий имело такую занимательность, что действительно могло оковать всякое прихотливое внимание.
В числе
лиц, неразлучных с графом в его музыкально-артистических странствованиях по Италии, был и Дмитрий Александрович Гурьев, впоследствии
министр финансов и граф, человек «одворянившегося при Петре Великом купецкого рода».
Собрания при дворе разделялись на большие, средние и малые. На первые приглашались все первые особы двора, иностранные
министры, на средние — одни только
лица, пользовавшиеся особенным благоволением государыни. На малые собрания —
лица, близкие к государыне.
Невольный паж, подставив скамейку под ноги
министра и уложив подушку за спину его, вышел с
лицом, багровым от натуги.
Министр, благодаря, и охая, и морщась, и вскидывая глаза к небу, чтобы в них нельзя было прочесть его помыслов, отвечал...
В самом деле, араб только что успел встать, как вошел секретарь кабинет-министра. Смущение на
лице господина и слуги встретило его; но он сделал вид, что ничего не примечает, скорчил свою обыкновенную гримасу и, съежившись, ожидал вызова Артемия Петровича начать разговор.
— Василий Васильевич изъявил мне желание, — вкрадчиво заговорил тот, — написать прошение
министру юстиции, в котором объяснит, что он, чувствуя угрызения совести, желает восстановить истину, искаженную им умышленно на суде по наущению окружавших его
лиц, чем он ввел в заблуждение не только врача-психиатра, который его исследовал, но и присяжных заседателей, решивших дело. Василий Васильевич думает, что после такой повинной у него будет легче на сердце.
Во время этого переговора на
лице цыганки переливалось какое-то замешательство; однако ж, победив его, она своими смелыми взорами пошла навстречу пытливым взорам кабинет-министра и секретаря его.
Обращаемся ко всем вам — царю,
министрам, членам государственного совета и советчикам и близким к царю, — вообще ко всем
лицам, имеющим власть, помогите успокоению общества и избавлению его от страданий и преступлений. Обращаемся к вам не как к людям другого лагеря, а как к невольным единомышленникам, сотоварищам нашим и братьям.
Поставив за цель движения человечества какое-нибудь отвлечение, историки изучают людей, оставивших по себе наибольшее число памятников, — царей,
министров, полководцев, сочинителей, реформаторов, пап, журналистов — по мере того как все эти
лица, по их мнению, содействовали или противодействовали известному отвлечению.
После нескольких
лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета
министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом.